Тут
целые океаны снегов, болот, сухих пучин и стремнин, свои сорокаградусные тропики, вечная зелень сосен, дикари всех родов, звери, начиная от черных и белых медведей до клопов и блох включительно, снежные ураганы, вместо качки — тряска, вместо морской скуки — сухопутная, все климаты и все времена года, как и в кругосветном плавании…
Неточные совпадения
Португальцы поставили носилки на траву. «Bella vischta, signor!» — сказали они. В самом деле, прекрасный вид! Описывать его смешно. Уж лучше снять фотографию: та, по крайней мере, передаст все подробности. Мы были на одном из уступов горы, на половине ее высоты… и того нет: под ногами нашими
целое море зелени, внизу город, точно игрушка; там чуть-чуть видно, как ползают люди и животные, а дальше вовсе не игрушка —
океан; на рейде опять игрушки — корабли, в том числе и наш.
Это изменяло первоначальное назначение фрегата и
цель его пребывания на водах Восточного
океана.
Какое бы оно ни было, без различия диаметра: кучку рыбаков в Ницце, экипаж матросов на
океане, drappello [отряд (ит.).] гверильясов в Монтевидео, войско ополченцев в Италии, народные массы всех стран,
целые части земного шара.
Не тут-то было-с: фортуна, убивающая голодною смертью
целые губернии, проливает все свои дары разом на аристократика, как крыловская Туча, пронесшаяся над иссохшим полем и разлившаяся над
океаном.
Я никогда не была озабочена насчет твоего будущего: я знаю, что ты у меня умница. Поэтому меня не только не удивило, но даже обрадовало, что ты такою твердою и верною рукой сумел начертить себе
цель для предстоящих стремлений. Сохрани эту твердость, мой друг! сохрани ее навсегда! Ибо жизнь без сего светоча — все равно что утлая ладья без кормила и весла, несомая в бурную ночь по волнам
океана au gre des vents. [по воле ветров (франц.)]
Бедная девушка с жадностью бросилась в этот безбрежный
океан. Какими героями казались ей Жанены, Бальзаки, Друино — и
целая вереница великих мужей! Что перед их дивными изображениями жалкая сказка о Вулкане? Венера перед этими новыми героинями просто невинность! И она жадно читала новую школу, вероятно, читает и теперь.
— Но, однако ж, переплывать
океан на эмигрантском пароходе, в неизвестную землю, хотя бы и с
целью «узнать личным опытом» и т. д. — в этом, ей-богу, есть как будто какая-то великодушная твердость… Да как же вы оттуда выбрались?
Через два дня трудного пути мы уже забыли о резиденции. Ее «господская въезжая», ковры, цветы и зеркала, ее фонари, большие освещенные окна и музыка, будуар-канцелярия заседателя, управляющего «
целым государством», все это утонуло, затянутое однообразием новых впечатлений, как тонет дальний островок в туманном
океане…
Из жильцов особенно замечательны были: Марк Иванович, умный и начитанный человек; потом еще Оплеваниев-жилец; потом еще Преполовенко-жилец, тоже скромный и хороший человек; потом еще был один Зиновий Прокофьевич, имевший непременною
целью попасть в высшее общество; наконец, писарь
Океанов, в свое время едва не отбивший пальму первенства и фаворитства у Семена Ивановича; потом еще другой писарь Судьбин; Кантарев-разночинец; были еще и другие.
Недели через две в Нагасаки собралась вся эскадра Тихого
океана, и вслед за тем все гардемарины выпуска Ашанина держали практический экзамен на мичманов перед комиссией, членами которой были все капитаны, старшие штурмана и механики под председательством адмирала. Экзамен продолжался неделю на «Витязе», который для этой
цели вышел в море в свежую погоду.
«Все создания и вся тварь, каждый листик устремляется к слову, богу славу поет, Христу плачет… Все — как
океан, все течет и соприкасается, в одном месте тронешь, в другом конце мира отдается… Ты для
целого работаешь, для грядущего делаешь. Награды же никогда не ищи, ибо и без того уже велика тебе награда на сей земле: духовная радость твоя… Знай меру, знай сроки, научись сему… Люби повергаться на землю и лобызать ее. Землю
целуй и неустанно, ненасытимо люби, всех люби, все люби…»
Глядя на него, я вспомнил клопов, Зиночку, свою диагностику, и не мороз, а
целый Ледовитый
океан пробежал по моей спине…
«Умиленный, я засыпаю под эти звуки, чтоб проснуться завтра для нового счастливого дня. Я безотчетно чувствовал в те годы, что
целое море счастья было разлито вокруг моей детской жизни; я не понимал тогда, что этим морем, этим великим
океаном была жизнь моего отца».
Видимо, главной
целью записки было указать пансион в Биаррице с видом на
океан: прямо из окон видно море; дальше утверждалось, что Мишель составит счастье Таисии, после чего мысли старухи перескочили на какие-то кофточки в шкапу — довольно длинное перечисление, и еще что-то хозяйственное, бестолковое и явно придуманное, чтобы показать себя женщиной солидной и понимающей.